Последние события на Украине, как известно, поставили страну-соседку на грань гуманитарной катастрофы, вызвав тем самым бегство украинского народа от собственной власти. Абсолютное большинство беженцев находит приют в России. Учитывая промышленное родство наших регионов, некоторые выбирают Воркуту в качестве форпоста своего будущего.

Уезжая из Воркуты в далеком 1988 году, Виктор Петрович и Анна Алексеевна Степашко вряд ли могли предполагать, что вернутся сюда вновь. Не проездом – как туристы, а начинать жизнь заново – с нуля.

Виктор Степашко родился в поселке Селидово Донецкой области, где отец его трудился на шахте. Мама работала учителем начальных классов. Окончив школу, а затем горно-металлургический институт, Виктор после пяти лет работы по специальности уехал в Воркуту.

– Бывший работник моего участка, уехавший работать в Воркуту, на шахту «Хальмер-Ю», пригласил меня в гости поохотиться и порыбачить. Зимой у меня как раз отпуск выдался, вот я и подумал: не съездить ли мне в Воркуту? Изначально ехал за охотой и рыбалкой, но в тундре был объявлен карантин, на «Буранах» не выедешь. Ребята с утра уходят на работу, а я оставался в общежитии – скучно. Я пошел на шахту, узнал, требуются ли специалисты, и мне в отделе кадров сразу же дали вызов. Это было в 1979-м.

– Вернувшись домой, – рассказывает Анна Степашко, – Виктор месяц меня уговаривал. У нас уже дети были маленькие, а тут ехать на Крайний Север, мало ли что. Но муж сказал, что мы ничем не рискуем. Жилье у нас было, подъемные тогда платили. Дети, правда, первое время поболели, а потом все наладилось. И я работу нашла себе в учебном пункте. И Виктору предложили депутатом стать (смеется) местного совета Хальмер-Ю. Прожили мы здесь восемь лет и, может быть, никуда бы и не уезжали, но у дочки стала прогрессировать болезнь, необходимо было поменять климат. Потом наступили тяжелые девяностые, денег не было, а сына надо было учить, да и самим жить, и мы на два года уехали работать на Шпицберген. Выучили сына. Жизнь наладилась вроде, а теперь вот видите, что происходит – если дом останется, слава Богу. А если разбомбят, так и жить негде на старости лет.

– Ничего – отстроим, – говорит глава семейства. – Силы есть еще…

И беседа наша невольно перетекла в иную, отвлеченную от бед последних дней плоскость. Анне Алексеевне и Виктору Пет­ровичу трудно возвращаться к воспоминаниям, к мыслям и переживаниям о доме и близких, которые остались там, где война.

– Моя одноклассница и подруга из Лисичанска, – говорит Анна Степашко, – давно переехала жить в Крым, в Ялту. Мы связываемся с ней, и она говорит: «Мы просто молимся на Путина».

Мы ходили на референдум и голосовали за Луганскую Народную Республику. Теперь мы объ­единились с Донецкой Народной Республикой и надеемся, что обстоятельства сложатся так же, как и в Крыму.

– Но есть и другое видение, – вторит ей Виктор Степашко. – У меня на последнем месте работы, в объединении «Лисичанск­уголь», работала сотрудница. У нее сын в Мариуполе живет. Она три дня подряд приходила на работу и плакала. Позвонил сын и сказал: «Вас, примороженных шахтеров, всех там надо поставить к стенке и расстрелять»! И это при том, что Мариуполь – на Западная Украина.

– Знаете, – объясняет Анна Алексеевна, – это потому, что их дезинформируют. Мы смотрели и украинские новости, и «Россию 24» и понимаем, что украинские СМИ врут наглым образом и все переворачивают с ног на голову. Мы эти технологии поняли, они очевидны и шиты белыми нитками. Нормальный человек понимает, что это бред. Но у большинства нет другого источника информации, чтобы сравнить, и они верят. Идет самая настоящая информационная война. Даже у нас в семье. Мне с дочерью проще – у нас с ней понимание по этому вопросу. С сыном труднее. Он смотрел новости только украинские.

– Мы сначала Майдан поддержали по той простой причине, что он был направлен против коррупции в высших эшелонах власти Украины, – подхватывает рассказ жены Виктор Петрович. – А потом все разрослось, и началась стрельба. И начались призывы к тому, чтобы остановить все это. Появились снайперы. Мы же тоже не понимали, откуда эти снайперы. Там же такая бойня была, что просто ужас. Все говорили, что это, мол, власть. А оказалось, что это не так – власти это тоже не выгодно. В это никто не мог поверить. Потом начались захваты, погромы и расстрелы. Эта война против своего народа. Это истребление. Геноцид, если хотите. Я хотел уже в ополчение идти: достал ружье, патроны. Ходил на дежурство. Но меня Анна отговорила: «Зачем ты, украинец, пойдешь украинцев стрелять?» И сагитировала. Мы приняли решение уехать. Тем более, что работал я на шахте – предприятии повышенной опасности, и нам «генерал» сразу сказал: либо работаете, либо берете расчет и занимаетесь политическим противостоянием.

– Лисичанск обстреливали, потом шахту разбомбили. Шахту-то зачем? Два снаряда попали в подстанцию. На шахте в течение суток не было электричества. Женщину, дежурившую, которая бежала в убежище, сразу накрыло. Вторую – ранило. Потом разбомбили вокзал в Рубежном, недалеко от нас, а затем и пропускной пункт Изварино атаковали.

– И тогда, – сетует Анна Степашко, – мы испугалась, что границу и вовсе закроют. Вот как раз в период так называемого прекращения огня мы и выехали. АТП запустило семь автобусов на Харьков и пять на Москву – это 750 человек ежедневно только на Харьков. Добрались спокойно, но блокпостов проехали около десятка – везде документы проверяли.

Дети наши живут там, где пока все спокойно. Мы их просто в известность поставили и поехали. Мы здесь жили когда-то, работали и сейчас приехали жить и работать. Может быть, удастся устроиться по специальности. Нам сказали: решайте вопрос с жильем, оформляйте разрешение на работу, а дальше посмотрим. Остаться мы не против, но и детей и внуков там оставлять не хотим. Здесь все у нас есть для жизни. Спасибо людям огромное, помогли нам обустроиться. А дальше сами заработаем.

Напоследок, делясь впечатлением за неделю своего пребывания в Воркуте, Анна и Виктор Степашко были единодушны.

– Вы знаете, нам здесь хорошо. Мы благодарны за понимание. Конечно, чувствуется, что мы в другом государстве. Когда мы уезжали, мы были одной семьей. Теперь все поменялось. Цены новые, еще плохо в них ориентируемся. Здесь у многих родственники живут на Украине, мы часто встречаем земляков.

Много людей пожилого возраста. Понятно, что люди на работах, на шахтах, но когда мы жили, молодежи было больше. Город был моложе, нам кажется!

 

Беседовал Артем Орлов
Фото: Елена Царанова
ЗАПОЛЯРКА-онлайн.рф

 
Распечатать