«Работать страшно»: корреспондент «Воркута Плюс» увидел работу участковых инспекторов изнутри

Кабинет участкового – комнатка небольшая. Вещей минимум. Пространство организова­но строго – не забалуешь. Здесь все казенное, даже воздух. Мысли, и те с инвентарными номерами. Цитадель правопорядка. По убранству видно, что наш герой, участковый уполномоченный полиции Юрий Михайлович Петров к кабинету не расположен. Что-то подсказывает мне, что чинной беседы не выйдет. Хотя бы потому, что ни место действия, ни время к таким беседам не располагают.

На дне. Работа участкового связана с постоянным общением с «асоциальными» людьми

Район с этой точки зрения нами выбран крайне неудач­ный – Железнодорожный. «Шанхай» для одних, для других Гарлем. Тем более, вечер пятницы, обладающий в массовом сознании сакраль­ным смыслом. Можно весь день предвкушать собствен­ное полноправное впадение в алкогольный экстаз. У одних категорий граждан пятница случается раз в неделю. У других, наоборот, вся жизнь – бесконечно повторяющееся преддверие субботы. И какими бы разными эти граждане не были, именно в этот день они объединяют свои усилия, добавляя участ­ковому работы.

У третьего района доста­точно причин быть таким, каков он есть. Основная же черта, формирующая его облик, – вокзал.

– Это же во всех городах так: где вокзал, там бичи и бардак. Вокзал возможности дает. Вагоны погрузить, украсть, уехать куда-то быстренько, – говорит Петров. – Был у нас один, только освободился, и ему до Печоры надо было добраться. И деньги у него с собой были. Но он все равно взял и стащил. Украл. Транспортная полиция его поймала, и, не успевши выйти, он опять сел.

«Украл, выпил, в тюрь­му…», – повторяю про себя известную русскую алкоман­тру.

– Мне вообще его жалко. Район у нас веселый. Сложный район. Вам надо с ним побегать, чтобы понять, насколько это нелегко. Я даже и не знаю, когда он спать успевает. Судите сами: драка – его вызывают. В квартиру залезли – опять же его вызы­вают. И трупы бывают. У него и дежурства, и приемные дни – голова кругом, – говорит начальник ЖЭУ-7 Кулешов.

– Юрий Михайлович, сколько же вы на этом месте трудитесь?

– Семнадцать лет. Я по Коми самый старый участко­вый. Люди столько не работа­ют. Район, конечно, сложный. И глухой. И протяженный.

У меня же еще Сивая Маска и Елецкий. Бегать приходится много. Ездить. Раньше по этому району работало трое участковых. А теперь вот я один.

Исходя из количества обязанностей участкового, я вообще удивляюсь тому, что он хоть что-то успевает. Необходимо проверять стоящих на учете и снятых с него, освободившихся как по УДО, так и «по звонку», владельцев гражданского ору­жия, умалишенных, алкого­ликов, умалишенных алкого­ликов, судимых ранее, отбывающих условный срок, малоимущих, наркоманов, тунеядцев… – список далеко не полон.

Герой наш тем временем сквозь непогоду, придержи­вая фуражку рукой, продира­ется к следующему адресу. В руке портфель, разжиревший на бумагах вне всяких прили­чий. Каждое событие в работе участкового сопровождается непомерным бюрократиче­ским всплеском. Соблюдение проформы приводит к тому, что половину рабочего дня участковый проводит в беготне, вторую же половину в сочинении бумаг, дабы беготню эту оправдать. От протоколов и актов рябит в глазах. И еще ноги ноют нещадно. И график дурной: ненормированный рабочий день – ни праздников тебе, ни выходных, ни актированных.

– Ну, че, Тарасов, лежишь? Балдеешь?

– Дык, а че еще делать-то?

Тарасов – экзоскелетовый, серо-высохший старик, грудою разбросанный по жал­кому подобию дивана. Прокисшие глазки, не отры­ваясь, следят за телевизором. Задрипанный ящичек в углу даже не показывает. Что, впрочем, пафос не должно сводить на нет. Тюфяки, склянки, желтизной про­жжённое белье. Всякая вещь в этом доме существует нелепо, позабыв о своем предназначе­нии. Тряпки, бывшие когда-то носками, ветошь носками ныне ставшая, тарелочка пластиковая, совсем забыв­шая про то, что она одноразо­вая. Стайка помидоров, мятых до степени томатной жижи, растеклась по тарелоч­ке. И все без исключения смердит. 

Юрий Михайлович про­двигается вперед по дивному бунгало, едва справляясь с брезгливостью. Находиться здесь в этом то ли прибежи­ще, то ли убежище дольше попросту невозможно. От грязи и вони тошнит. Юрий Михайлович смотрит на меня: ну как, впечатляет?

И уже на улице горько сетует:

– Видишь, они же не живут, они существуют.

Майор брезгливо подёрнул плечами. Впереди еще одна мерзостная квартира. И еще одна… И еще…

Наш гражданин непобе­дим. Особенно непобедим он в том случае, когда ему грозятся причинить добро. Наш гражданин до последне­го будет сопротивляться собственному благу.

Уже в другой квартире, загаженной не менее преды­дущей, унитаз расположен прямо по центру того, что в сознании архитектора было кухней. Стоит себе и не просто фаянсово белеет, а исполняет непосредственную функцию, насколько я смог судить по запаху. Серолицые обитатели, повадками своими напоминающие сомнамбул, с участковым говорят почти­тельно – уважают.

– Они же и не хотят ничего. Их все устраивает. Сколько лет я хожу по одним и тем же адресам? Они все обещают исправиться, встать на путь истинный. Безрезультатно, – разводит руками Юрий Михайлович.

Поднимаемся несколькими этажами выше. Квартира, интересующая нас, видна сразу: перед нами даже не дверь вовсе, слишком много в ней прорех. За дверью пол­ным ходом протекает класси­ческий процесс соображения на троих. Выпивка уже есть. Осталось организовать закуску. А говорят, что мы лишены культуры пития. Это не так. Это даже обидно. Вот и средство для очистки ванн аккуратно перелито в гра­финчик и разбавлено водой. На плите бурлит адское варево из «бич-пакетов» и помидоров, источающее непобедимый аромат. Три таракана, кучно усевшись на полке, с интересом наблюда­ют за процессом приготовле­ния пищи. Оголодали.

– А вот тут ребята сказали, что пока не будет жратвы, пить никто не будет. Вот, – потрепанный и одутловатый человек склонился над варевом.

В комнате еще двое заняты просмотром телепередач. Юрий Михайлович, обратив внимание на одного из них, того, что в вязаной шапочке с бородой, рассказывает мне:

– Вот, приехал с Башкирии на заработки. Вахтовик. Отработал, а уехать – не уехал. Поселился тут. Деньги пропил. И в придачу паспорт потерял. Сидит в Воркуте уже девять месяцев. И домой, по всей видимости, не собирает­ся. Домой не собираешься?

– Собираюсь, – бедолага угрюмо и со вздохом ответил, отвернулся к окну. Пальцы нервно теребят бороду. Лицо серо и голос глух. Но вот глаза, глаза живые.

– И когда собираешься?

– Не знаю, у меня паспорта нет.

– У тебя же на родине жена и дочь.

– Ну да, ждут.

– У тебя здесь в органах земляк работает. Из твоего района. Он тебе обещал помочь документы выпра­вить. Ты почему к нему не идешь?

– А я вот собирался же. Завтра. Завтра пойду. Точно. Завтра пойду.

Эти люди уже вряд ли исправятся. Что будет с ними дальше, нам понятно. Будущее их прозрачно. Исправлять их не есть задача участкового. Его задача – охранять общественный порядок. Следить, чтобы маргинальные элементы не мешали окружающим и себе не навредили. Но при этом в обращении участкового, в его шутках, в его юморе, часто перерастающем в сарказм, отчетливо улавливается отношение. Сочувствие, если хотите.

– Они неохотно встают на путь исправления. Как правило, не встают вообще. Вот один припоминаю случай. Вышел человек из тюрьмы по УДО. Жаловался в первое время страшно, мол, какого черта я вышел, там была беззаботная жизнь, работать было не надо, за квартиру платить не надо и ходить отмечаться тоже не требовалось. А тут вдруг – на тебе, не свобода, а одни хлопоты. В общем, жаловался сильно. И в первое время ему действительно тяжело было. Но как-то удержался и поти­хоньку-потихоньку стал выкарабкиваться: на работу устроился, не пил. И тут однажды во время моего очередного визита он мне сберкнижку протягивает и улыбается. Посмотрите, мол, сколько я скопил. А у него там уже кое-какая сумма была. И ведь сам же доволен и рад. Только редко такие случаи бывают…

Майор Петров все это рассказывает, а в глазах его азарт, если хотите. Равнодушие, которое в его случае было бы понятно и даже оправдано – шутка ли, отработать столько лет, не превозмогло. Не победило.

Ветер и холод все нервы истрепали, пока мы наматы­вали круги по району. Обошли мы немало. Дождь и ветер, кирпич недружелюб­ных улиц сменялись грязью подъездов и неуютом квар­тир. Или грязью квартир и неуютом подъездов? Однообразие человеческих низостей стало раздражать. Вся глубина человеческого невежества стала даже не забавна. Участковый – про­фессия, лишенная романтики начисто. Я смотрю на Юрия Михайловича, этого невысо­кого и аккуратного человека в форме, а сам думаю про себя: неужели это изо дня в день? Из года в год? Загадкой остается для меня, в чем источник его сил? В бесхи­тростности? В честности? В ответственности?

Прощаемся поздним вечером. Расходимся по домам. По жизням. В наше такое разное завтра. И в этом завтра кто-то услышит из-за двери: «Майор Петров. Ваш участковый. Откройте, пожалуйста».

Текст: Артем Орлов
«Воркута Плюс»
ЗАПОЛЯРКА-онлайн.рф